Орсон Кард - Говорящий от имени мертвых (Голос тех, кого нет)

Его ствол, казалось, шевелился.

– Он кишит месизами, – сказала Аунда.

– Это не месизы, – сказал Хьюман.

– Три тысячи двести, – сказал Мандачува.

– Маленькие братья, – добавил Эрроу.

– И маленькие матери, – прибавил Капс.

– И если ты причинишь им вред, – сказал Лиф-итер, – мы убьем тебя и не посадим, твое дерево умрет без корней.

– Мы не причиним им вреда, – сказал Эндер.

Свиноподобные не заходили на поляну. Они ждали и ждали, пока, наконец, какое-то шевеление не появилось около самого большого бревенчатого дома. Это была свинья. Но она была крупнее виденных ранее.

– Жена, – прошептал Мандачува.

– Как ее зовут? – спросил Эндер.

Свиноподобные обернулись и недоуменно уставились на него.

– Они не говорят нам своих имен, – сказал Лиф-итер.

– Если, конечно, у них вообще есть имена, – произнес Капс.

Хьюман подошел и потянул Эндера за рукав, чтобы тот наклонился к нему.

– Мы всегда зовем ее Шаутер. Но тогда, когда она наверняка не слышит.

Самка оглядела их и запела – других слов описать игру ее голоса не находилось – это была пара предложений на языке Жен.

– Это тебе, чтобы ты пропел, – сказал Мандачува. – Говорящий, иди.

– Один? – спросил Эндер. – Мне хотелось, чтобы Аунда и Эла тоже пошли.

Мандачува громко заговорил на языке Жен; это звучало как полоскание горла по сравнению с красотой голоса самки. Шаутер ответила краткой нотой.

– Она говорит, они могут тоже идти, – перевел Мандачува. – Она говорит, они ведь тоже самки, так? Она не очень разбирается в различиях между людьми и маленькими некто.

– Еще одна вещь, – сказал Эндер. – Кто-нибудь из вас, как переводчик.

Или она может говорить на старке?

Мандачува передал просьбу Эндера. Ответ прозвучал слишком быстро, и Мандачуве он не понравился. Он отказался перевести его. Хьюман объяснил:

– Она сказала, что ты можешь выбрать переводчиком кого хочешь.

– Нам бы хотелось, чтобы ты стал нашим переводчиком, – сказал Эндер.

– Ты должен ступить на место родов первым, – сказал Хьюман. – Ты единственный приглашенный.

Эндер вступил на открытое пространство и растворился в лунном свете.

Он слышал, как сзади него двигались Аунда и Эла, а за ними шаркал Хьюман.

Теперь он заметил, что Шаутер – не единственная самка. Из каждой двери высовывалось по несколько мордашек.

– Сколько их здесь? – спросил Эндер.

Хьюман не отвечал. Эндер повернулся к нему.

– Сколько жен живет здесь? – повторил он вопрос.

Хьюман снова молчал. До тех пор, пока Шаутер снова на запела, на этот раз песня была более громкой и повелительной. Только тогда Хьюман перевел.

– В месте родов, Говорящий, можно говорить, только когда жена задает вопрос.

Эндер кивнул, затем повернулся назад и медленно пошел к тому краю поляны, где остались другие свиноподобные. Аунда и Эла последовали за ним.

Он слышал, как Шаутер запела им вслед, и понял, почему ее так прозвали ее голос мог заставить вздрогнуть даже деревья. Хьюман бросился за Эндером и вцепился в его одежду.

– Она спрашивает, почему вы уходите, вам не было дано разрешения идти. Говорящий, ты поступаешь очень плохо. Она зла на тебя.

– Скажи ей, что я пришел не давать инструкции, тем более не получать их. Если она не будет относиться ко мне, как к равному, я тоже не буду относиться к ней, как к ровне.

– Я не могу сказать ей этого, – произнес Хьюман.

– Тогда она очень удивится, когда я уйду, правда?

– Это очень почетно, быть принятым женами!

– Прибытие и посещение Говорящим от имени Мертвых тоже большой почет.

Хьюман застыл от волнения и ужаса.

Затем он обернулся и заговорил с Шаутер.

Она замолчала. Не раздалось ни единого звука.

– Я надеюсь, вы знаете чего добиваетесь? – прошептала Аунда.

– Я импровизирую, – сказал Эндер. – Как ты думаешь, чем это кончится?

Она не ответила.

Шаутер вернулась в бревенчатый дом. Эндер повернулся и снова зашагал к лесу. Почти сразу вновь зазвучал голос Шаутер.

– Она приказывает тебе остановиться и ждать, – сказал Хьюман.

Эндер стал говорить ему, не останавливаясь.

– Если она попросит меня вернуться, то я останусь. Но ты должен сказать ей, Хьюман, я пришел не выслушивать приказы и не приказывать вам.

– Я не могу сказать этого.

– Почему?

– Позвольте мне, – вмешалась Аунда. – Хьюман, ты не можешь сказать, потому что боишься, или в языке нет таких слов?

– Нет слов. Нет слов, чтобы брат сказал жене о приказах, а так же о просьбах. Эти слова нельзя произносить прямо.

Аунда рассмеялась.

– Вот и поговорили, Говорящий, таков язык.

– Они понимают ваш язык, Хьюман? – спросил Эндер.

– Язык Мужей нельзя употреблять в месте родов, – сказал Хьюман.

– Скажи ей, что мои слова нельзя произнести на языке Жен, только на языке Мужей. Передай ей, что я – петиция – поэтому тебе позволительно произнести мои слова на языке Мужей.

– Сколько в тебе проблем, Говорящий, – произнес Хьюман. Он повернулся и снова заговорил с Шаутер.

Внезапно поляна заполнилась множеством песен на языке Жен. Это были разные песни, они сливались подобно хоровому речитативу.

– Говорящий, – сказала Аунда, – вы нарушили почти все правила антропологической практики.

– А какое я пропустил?

– Только одно, вы еще никого из них не убили.

– Ты забываешь, – сказал Эндер, – что я не ученый, наблюдающий за ними. Я посол, добивающийся заключения соглашения между нами.

Так же быстро, как и начали, жены успокоились и замолчали. Шаутер вышла из тени дома и прошла на середину поляны. Она остановилась рядом с деревом и запела.

Хьюман ответил ей на языке Братьев. Аунда зашептала, что он говорит о том, чего требовал Говорящий, о равенстве.

Вновь поднялась какофония песен жен.

– Что они ответят? – прошептала Эла Аунде.

– Откуда я знаю, я здесь также часто бывала, как и ты.

– Я думаю, они поймут и ответят мне на том же языке, – сказал Эндер.

– Почему вы так думаете? – спросила Аунда.

– Потому что я явился с неба. Потому что я – Говорящий от имени Мертвых.

– Не воображайте, пожалуйста, что вы великий белый бог, – сказала Аунда. – Это не всегда срабатывает должным образом.

– Я не Писарро, – сказал Эндер.

В его ушах раздался шепот Джейн.

– Я начинаю понемногу понимать язык Жен. Это основы языка Мужей, о чем писали в своих заметках Пайпо и Лайбо. Переводы Хьюмана очень ценны.

Язык Жен очень тесно связан с языком Мужей, но он более архаичен – близок к своим корням, более старым формам – все общение самка-самец основано на повелительном наклонении, в то время как формы самец-самка носят характер просьбы. Обращение самок к братьям напоминает обращение самок к месизам, древесным червям. Если это язык любви, удивительно, как им вообще удается спариваться и воспроизводиться?